среда, 6 апреля 2016 г.

Предотвращает ли самоубийства психиатрическое “предотвращение самоубийств”?

отрывок из книги "Fatal Freedom"

Ответ на этот вопрос однозначен - нет, не предотвращает. Дело не только в отсутствии свидетельств в пользу понижения частоты самоубийств засчет недобровольных психиатрических мер по их предотвращению. Имеющиеся данные указывают, что эти меры данную статистику увеличивают. Покойный профессор психиатрии Джонас Робитчер мудро заметил: “бесплатные психиатрические услуги, особенно в ситуации, когда отсутствуют иные разумные меры помощи, соблазнительны... города, в которых предлагаются программы предотвращения самоубийств, к примеру, демонстрируют увеличение, а не падение уровня самоубийств... существует возможность, изученная недостаточно глубоко, того что услуги [по психиатрическому предотвращению самоубийств] в действительности, усугубляют патологию”.i
Группа исследователей рассмотрела опубликованные исследования по данной тематике и “пришла к выводу, что центры предотвращения суицидов не охватывают население с наибольшим риском и возможно, подталкивают людей с низкой степенью риска к данному действию”ii
Обнародованная в январском выпуске за 1998 год официальной газеты Американской психиатрической ассоциации “Сайкиэтрик ньюс” статья сообщает читателям, что “несмотря на десятилетия прогресса в развитии психиатрических препаратов, изменения показателей самоубийств за последние 25 лет были незначительны”.iii
Даже Эрвин Стинджел, один из наиболее известных защитников предотвращения суицидов, признал, что вместо понижения частоты суицидов, “триумфы научной медицины, напротив, склонны ее увеличивать”.iv
Стоит заметить, что программы предотвращения самоубийств порождают результаты, противоположные ожидаемым, не благодаря “триумфам научной медицины”, а вследствие ужасов и опасностей психиатрического лишения свободы, с ними связанных. Эрнст Хэмингуэй, Сильвия Плат и Вирджиния Вульф – лишь немногие из числа известных людей, чьи самоубийства были по крайней мере частично спровоцированы страхом перед психиатрическим лишением свободы и недобровольным психиатрическим лечением. Сама необходимость указывать на этот факт свидетельствует о предвзятом характере профессиональной литературы о самоубийствах и о бездумном принятии на веру благодетельности психиатрического принуждения, со стороны средств массовой информации.
Антонин Арто знал об этом лучше. Он писал: “Я провел в сумасшедшем доме девять лет и никогда не был одержим идеей самоубийства, но знаю, что каждый разговор с психиатром, каждым утром во время его обхода, пробуждали во мне желание удавиться от понимания того факта, что я не смогу перерезать ему глотку”.v
Не признавая в полной мере ведущей роли принуждения в том, что результаты усилий по предотвращению суицидов противоположны заявленным целям, L. D. Hankoff и Bernice Einsidler отмечают: единственная программа предотвращения самоубийств, “связанная со снижением показателя самоубийств … это телефонная служба, управляемая группой “Самаритяне” в Англии... Самаритяне подчеркивают, что их деятельность исключает любые возможности принуждения... даже перед лицом очевидного плана суицида со стороны клиента. Суицидальный индивид знает, что в результате его обращения к самаритянам не последует никакого посягательства на его свободу”vi

Тем не менее, большинство психиатров решительно защищают принудительное психиатрическое предотвращение самоубийств. Психиатрическая доктрина в том и заключается, что у психиатра имеется профессиональная обязанность “защищать пациента от его [суицидальных] желаний”.vii Это кредо неизбежно вытекает из понимания психиатром человека, намеренного убить себя, как чего-то вроде экзистенциальных сиамских близнецов, из которых один желает умереть, а второй- жить. Психиатр диагностирует у суицидального “близнеца” статус больного и неразумного, а у несуицидального – здорового и разумного; он заключает, что в помощи психиатра нуждаются оба. Первый - чтобы защитить его от болезни. Второй – чтобы защитить его от его самоубийственного близнеца. Далее он водворяет пациента в психиатрический стационар. Опьяненный делом предотвращения самоубийств, психиатр извращает знаменитое “Дай мне свободу, иль дайте мне смерть!” Патрика Генри в виде лозунга вроде “Дайте ему ( пациенту) принудительную госпитализацию, дайте ему препараты, дайте ему электрошок, дайте ему лоботомию, но не дайте ему выбрать смерть!” За счет столь радикального отрицания за другим человеком правомерности желания умереть, психиатр определяет стремления другого человека как отсутствие стремлений вообще. Результатом становится предельная инфантилизация и обесчеловечивание человека, склонного к самоубийству.

Интересно, что политические философы давно поняли и отвергли политическую версию такой аргументации как нечто поверхностное и своекорыстное, однако не решились критиковать или опровергать ее психиатрическую версию. Отрицание данной формы терапевтической тирании Исайей Берлиным не ново, но хорошо изложено. Он писал:

В ходе истории понятие позитивной свободы подвергалось еще более страшным искажениям. Кто распоряжается моей жизнью? Я. Я ли? Невежественный, растерянный, ведомый туда и сюда неконтролируемыми страстями и побуждениями... Существует ли во мне высшая, более рациональная, свободная воля, способная понимать, управлять страстями, невежеством и другими недостатками, уровня которой я смогут достичь только посредством процесса обучения и понимания, процесса, который может быть организован только теми, кто мудрее меня, кто заставит меня осознать мое истинное, “настоящее”, глубочайшее “я”, мою лучшую сущность? Таков широко известный метафизический взгляд... поскольку я сам, пожалуй, не достаточно рационален, то должен подчиняться тем, кто действительно рационален, тем, кто знает, что есть благо не только для него самого, но и для меня... Человеку может казаться, что он сломлен этими авторитетами, но это иллюзия: когда он вырастет и достигнет совершенно зрелого, “настоящего” “я”, то поймет, что если бы он был таким же мудрым, то сделал бы для себя то же самое, что для него сделали другие, будь я мудрее, когда я был в низшем состоянии...

В мире не было ни одного деспота, который не использовал бы этот метод аргументации в целях отвратительного угнетения во имя идеального “я”, которое он стремился создать своими собственными, возможно несколько жестокими и на первый взгляд (правда, на первый взгляд низшего эмпирического “я”) морально низкими, средствами. “Инженер человеческих душ”, используя выражение Сталина, обладает наилучшим пониманием … любая тирания, будь то тирания марксистского лидера, короля, фашистского диктатора, главы авторитарной Церкви, какого-либо класса, или государства, стремится к лишенному свободы “настоящему я” человека, и “освобождает” его для того, чтобы это “я” могло достигнуть уровня тех, кто раздает распоряжения. viii

В отсутствие такой критики терапевтического государства со стороны авторитетных политических философов, средства массовой информации и общество принимают на веру тезис, будто психическая болезнь – такое же заболевание, как, например, аппендицит. Пациент, погибший вследствие не предотвращенного самоубийства, уподобляется пациенту, умершему в результате воспаления аппендикса, оставленного без внимания, и следовательно, обязанность психиатра – предотвратить самоубийство, если потребуется, с применением силы. Не имеет значения, что психическое заболевание ни в чем не похоже на аппендицит; что добровольная смерть вследствие суицида вовсе не подобна недобровольной смерти от воспалившегося аппендикса; что если бы эти два состояния и были бы подобны, то психиатр не имел бы права лечить так называемого пациента без его согласия.
Утверждение, что “психическое заболевание подобно любому другому заболеванию”, особенно, когда его приводят в контексте предотвращения самоубийств, не опирается ни на на полученные на опыте подтверждения, ни на логическое обоснование тому, а почему мы, собственно, должны в это поверить. Его задача другая – подвести риторическое и моральное оправдание под уже установившуюся общественную практику.

Критическое рассмотрение судебных определений показывает, что предотвращение самоубийств не имеет с лечением и медициной ничего общего. Вместо этого, оно представляет собой “опеку и контроль”. Пример: родители молодого человека, совершившего самоубийство в период, когда он получал консультирование, подают в суд за причинение ущерба. Суд отказывает истцам, заявляя следующее: “Человек, как правило, не несет ответственности за действия другого, и не обязан защищать его от ущерба, если только не имеют место особые отношения опеки или контроля”ix
Психиатров признают ответственными перед законом за ущерб, который их пациенты причиняют себе, главным образом потому, что психиатры провозглашают свою обязанность осуществлять над пациентами контроль и опеку.
Пытаться не позволить человеку убить себя – не означает изощренных профессиональных действий, опирающихся на замысловатые навыки или познания. Как и во в всяком другом случае, когда нужно не дать другому человеку что-то сделать, исполнение задачи требует предоставить исполнителю почти неограниченную власть над субъектом, лишить субъекта средств и возможности убить себя и удерживать субъект в таком состоянии до тех пор, пока не станет “безопасным” отпустить его без риска того, что он себя убьет.
Очевидно, что на практике это невозможно. Поскольку это невозможно, психиатры
располагают практически неограниченной свободой применять самые разрушительные меры предотвращения суицида, которые только можно вообразить, при условии, что эти меры называются “лечением”. Авторитетный Американский учебник по психиатрии (издание 1959 года) одобряет лоботомию для “пациентов, если им угрожает инвалидность или самоубийство и никакой иной метод не представляется способным облегчить или восстановить их состояние”.x В издании 1974 года лоботомию сменило электрошоковое лечение в степени, достаточной, чтобы сломить волю индивида к самоубийству: “...мы защищаем его применение в первоочередном порядке для одного вида пациентов – возбужденных пациентов, как правило средних лет, обычно мужчин, проявляющих откровенные суицидальные намерения. Мы даем ЭСТ такому пациенту... ежедневно до тех пор, пока ментальное замешательство не возобладает над способностью пациента исполнить своё суицидальное стремление, и не ослабит его”.xi

Обычный человек, столкнувшись с термином “предотвращение самоубийств”, едва ли заподозрит, что психиатры наделены властью, а также бессердечием, требуемыми, чтобы исполнять такие меры к людям во имя предотвращения самоубийства

 
iJ. B. Robitscher, The Powers of Psychiatry, p. 130.
iiA. M. Jeger, “Behavior Theories and Their Application”, в: L.D. Hankoff, B Eisindler, eds., Suicide, p. 196; см. Также I. Trowell, “Telefone Services,” ibid., pp. 401-9.
iiiResearch and Clinical News, “Suicide Rates Have Not fallen Despite Better Psychotropics”, Psychiatric News, 16 January 1998
ivE. Stengel, Suicide, p. 13
vA. Artaud, “Van Gogh, the Man Suicided by Society” (1947) в: Artaud, Selected writings, pp. 496-97.
viL.D. Hankoff, B. Einsidler, “The Dialectics of Suicide”, в: L.D. Hankoff, B. Einsidler, eds., Suicide, pp. 415-16
viiP. Solomon, “The Burden of Responsibility in Suicide”, JAMA 199 (January 1967): 324
viii I. Berlin, “My Intellectual Path”. London, 2000.
ixNally v Grace Community Church, 47 Cal. #d 278(1988), p. 98. Выделение добавлено.
xS. Arieti, American Handbook of Psychiatry, vol.2, p. 1527
xiS. Arieti, American Handbook of Psychaitry, 2-nd ed., Vol 5, pp. 467-7

Комментариев нет: